Prototype466. Роман о современном искусстве, антироман - Симон Либертин

Замечу, что я, как молодой и внешне привлекательный профессор, никогда, между прочим, не брезговал тем, чтобы тайно приударить за какой-нибудь особенно привлекательной своей студенткой. Благо, особенно сильно они и не сопротивлялись, даже наоборот – всячески гребли к женскому эльдорадо – мечте о счастливом браке, едва распознав его течение. Я и сейчас считаю, что завести девушку с магистерской степенью по литературоведению – это неплохо.

Для начала я выяснил, как выглядит верная литературная дева. Идеально. Ею оказалась проверенная временем, то есть двумя триместрами, моя подопечная и читательница Йена Макьюэна. У нее была моя любимая прическа – шелковые, закрывшие скулы, волосы шатенки убраны в каре до подбородка, рост выше среднего, усредненное телосложение. Я давно заметил, что есть что-то милое и сексуальное в этих ухоженных, похожих на слегка уравновешенных в телесных пропорциях барби.

Как выглядит любительница Джонатана Сафрана Фоера я знал уже давно – в отличие от его книжек, с ней у меня бы точно не получилось ни ветренного флирта, ни увлекательного романа – ничего. Всегда расспрашивал девушек, какие современные писатели им нравятся… Она пересказывает мне роман «написанный вокруг немецкой ракеты ФАУ», пока я везу ее поплавать со мной в бассейне, иной раз попутно в телефоне договариваясь с анимешницей-незнакомкой о свидании.

Вскоре после нашего знакомства, я начал подозревать, что у нее не только все в порядке с фигурой, но и с головой. Модель-интеллектуалка Николь призналась мне, что никогда не отрекалась от коммунистических ориентаций. Коммунизм сегодня в моде – в высокой и вульгарной его версиях одновременно. Хотите верьте или нет, но я сам слышал как с ее подачи подиумные чертовки с бесконечно длящимися ногами на пред-показном макияже увлеченно пересказывают друг-другу в гримерке «Почему Маркс был прав» Терри Иглтона.

Такова Николь – покидаешь эту женщину на несколько часов, а по возвращении находишь совсем другую женщину, почти незнакомку. Даром, что она почему-то сначала то и дело в шутку спрашивала «Скажите, мы вообще знакомы?». Она сложная, действительно разносторонняя, непредсказуемая фантазерка. Я представил себе, как у нее меняется настроение и выражение глаз, сменяются платья и все эти маленькие забавные шляпки, которые она умеет носить с таким шиком; меняются макияж, прическа и, кажется, даже слегка – цвет волос. Сегодня она маленькая девочка-яппи, а завтра – великосветская манекенщица, она, должно быть, то сентиментальна, то игриво проказлива как уличный мальчишка.

Проблема была в том, что Николь уже все обо мне знала. Знала о моей эротомании и даже знала детали о нескольких снятых мной роликах. Сомневаюсь, но могла она и найти их в интернете, я не долго держался и назвал даже ресурс, на котором их публиковал – ИксХомяк точка ком. И вот в конце очередного сеанса, в ходе которого я привычно два раза чуть не уснул и один раз чуть не разрыдался, я решил немного свернуть с рельс привычного прощупывания атмосферы между нами.

– Николь, слушай, а можешь свести меня со своим отцом?

– Ну, если ты сам не против… Я, знаешь, и сама все никак не решалась предложить тебе. Он сейчас ищет человека в команду, и это как раз по твоей части. Они снимают какой-то эротический ролик.

Чтобы сблизиться с ней, я притворился, что хочу познакомиться с ее знаменитым папашей – Джулианом Вендерсом. Я не очень-то и жаждал знакомиться с ее родственниками, однако это позволило бы мне в некотором роде стать частью ее блаженной семейки. Узнать ее отца, заглянуть в его мужественные глаза – здесь мой читатель, наверняка, подумал, что это самое гейское, что он когда-либо встречал, несмотря на гигабайты просмотренного гей-порно – может быть, даже перенять пару-тройку харизматических привычек манер. Стать чуть больше похожим на ее отца. Кто знает, может быть и на психоаналитиков распространяются эти фрейдистсткие штучки.

Надо сказать, что на киноплощадке режиссер Джулиан даже вышагивал вперед как кинематографист, пытающийся понять и прочувствовать походку, например, Богарта. Все его мировопросприятие было выстроено согласно кинодиегезе.

Последний фильм Джулиана «Навязчивое танго» маскировался под главный тренд кинематографа ужасов последнего времени, будучи построенном вокруг, на самом деле, крайне консервативного сюжета. Кинофильм этот представлял из себя, скорее, аттракцион, предлагавший оказаться в шкуре неприглядного инопланетного монстра. Нет, мы говорим неприглядного, а не похожего на Скарлетт Йоханнсон.

В тот день на студии снимали клип на новую песню Рианны, поэтому на съемочной площадке Джулиана я наблюдал характерные для современной клиповой индустрии сцены:

Девушка по правую руку делала карандашный набросок изображенных лицом к лицу персонажей одного из бесчисленных азиатских файтингов. Все чаще мелькающие на Youtube японские игры-файтинги, разыгривающиеся без игрока – лучшее геймплейное изобретение начала третьего тысячелетия. Две нимфетки-бойца, раздетые до кружевного нижнего белья сражаются не на жизнь, а на смерть, нанося друг-дружке художественные увечья, от которых их виртуальные тельца становятся лишь сексуальней.

После короткого разговора за кружкой дрянного кофе из бумажных стаканчиков отец Николь – прославленный мэтр арт-хауса, как бы извиняясь за увиденное мной на площадке, добавил:

– В кино все очень жестко. Если ты не можешь поступиться сегодня своей гордыней, завтра у тебя не останется клиентов: они уйдут к тому, кто сможет обеспечить им лучшие связи.

Ко всему этому, Джулиан поведал мне и о своем приятеле – архитекторе Поусоне:

– Чтобы ты лучше представлял себе, мне следует кое-что пояснить: Дело в том, что Фредерик человек определенного склада – он Человек Метода. Он впитал христианский пиетет и отношение к жизни с материнским молоком. Он благодарен Господу за то, что имеет, и поэтому все, что он создает – он создает ему во славу. По крайней мере, сам он не раз утверждал это в интервью.

# Вернувшись домой

В конце-концов, поужинав едой из доставки, я заснул под один из целой серии коротких фильмов с кулинарными поездками шеф-повара Джейми Оливера, и сквозь его свернувшиеся в комок неразборчивые звуки и телевизионные мелодии мне приснилось, как усатые мужчины, прознав, что я тоже пекарь, торжественно принимают меня в рыцари пекарского братства Кростилот.

– Брат Джейми Оливер, вас ведь зовут месье Джейми Оливер? Вы согласны что Кростило – так братство во сне называет свой хлеб – велик и бессмертен?

– Да, месье.

– Именем Папы Жана ле Корсена, а так же королей Франции и Представителей Республики, я нарекаю Вас почетным именем Рыцаря братства Кростилот.

В том же сюжете ваш герой – покорный Джейсон охотился на дикого кабана, поэтому во сне мне тоже пришлось поучаствовать в съемке постановочных кадров, на которых кабанчика убивают и охотники дают ему уморительную дань уважения, трубя веселую мелодию над тушей.

Кто бы знал, что однажды мне доведется оказаться в рядах подобного братства наяву, с той лишь разницей, что вместо хлеба в нем производят джем и другие заготовки. Во сне хлеб почему-то показался мне безвкусным как резина или, если угодно, как безразличные ароматы английской марки Clear «запах дождя» или «запах свежепостиранной футболки», специально разработанные таковыми. Но запах его я запомню надолго, ведь он отчетливо пах пармезаном.

Проснулся я, меж тем, ближе к полудню где-то в окрестностях подушки, мягкого одеяла и пиццы с тройным сыром. Пицца смерти, мы едим ее, едим ее и утром и днем, и вечером тоже едим.

Умывшись, я чуть не запнулся о полуголых манекенщиц в старых, увы, номерах «Vogue», что стопками хранятся у меня там же, в уборной. Вы только посмотрите на этот пижамный галстук! Спокойней, я еще не решил, кем я буду в этом романе. Вскоре, утреннюю дрему удалось стряхнуть, и от этого у меня появилась смутная вера в то, что на скрытом от взгляда уровне собственной души я все еще Вера, Разум и Чувства.

Почистив зубы, я задаю вопрос смотрящему мне в глаза отражению:

– Окей, Гугл, что день грядущий нам готовит? Так, хорошо – три-четыре, – я разминаю пальцы и дергаю вниз мочки ушей. Пифагор, Эпикур, Сократ, Платон – мои факелы, Христос – мой дневной свет. Дерзну бросить вызов Юпитеру как Аякс, стать равным Марсу как Ахилл.

Но сначала заварю Бурунди.

Утопия современности – быть на снимках Vogue. Но еще важней – спать с теми, кто на этих снимках изображен. Буквально: забываться в юной, но уже блестящей от трепета Утопии. И, желательно, каждый день в разной. Не просто для разнообразия, но больше из тщеславия.